Глава 3. Часть 2

Почему мы кормим коров кукурузой? Кукуруза делает коров больными, а затем и людей, которые их едят [38]. Почему мы все равно делаем это? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо понять сельскохозяйственную политику США. Сельскохозяйственная политика еще более сложна, чем процесс Габера-Боша, но нам нужно разобраться в ней, если мы хотим понять, почему травоядных жвачных животных пичкают зерном.

​

По мнению Фрица Габера и ботаников-генетиков, в двадцатом веке урожайность кукурузы увеличилась с 1,57 т/га до более 8,78 т/га [39]. Только в Соединенных Штатах ежегодно производится 430 000 тонн, и не важно, сколько жидкой кукурузы (в виде высокофруктозного сиропа, который используют как подсластитель в напитках - прим. пер.) мы выпиваем большими глотками, мы никогда не съедим ее полностью. Половина идет на экспорт. Большая часть оставшейся половины идет на корм коровам, свиньям и курам. Выращивание бушеля (1 бушель = 43,25 кг) обходится фермеру в 3 доллара, но приносит только 2 доллара «на так называемом открытом рынке» [40]. Разницу оплачивает федеральное правительство, добавляя сверху достаточно, чтобы фермеры продолжали вести свой бизнес.

​

Этот подход был впервые применен во время Первой мировой войны. Франция стала полем битвы, а английские фермеры ушли на фронт. США должны были кормить своих союзников. «Пахать до горизонта на благо национальной обороны!» - призывало фермеров Федеральное правительство США. «Впервые федеральное правительство стало стимулировать рост производства, установив минимальные цены на основные продукты питания, производимые фермерами», - объясняет Джордж Пайл [41]. После войны эти фермеры, набравшись наличных денег накупили еще земель и оборудования. Тракторы начали заменять лошадей, высвободив больше земли для выращивания зерна, появились первые гибридные семена и химические удобрения, еще больше увеличившие производство. Затем Европа оправилась и больше не нуждалась в продовольственных товарах из Соединенных Штатов. Все это означало огромный профицит. Произошло следующее: объемы зерна постоянно увеличивались, что приводило к снижению цен, в то время как фермерам, находящимся под тяжелым ипотечным бременем, нужно было заработать деньги. Депрессия, «избыток товаров и недостаток денег, чтобы их купить», - ударили по экономике фермерских хозяйств перед крахом фондового рынка в 29-м году [42]. Когда фермы разорились, количество фермеров снизилось « в чистом выражении - с 32,5 миллиона до 30,5 миллионов в период с 1916 по 1930 годы - а в процентном отношении к общей численности населения - с 32% до 25%» [43]. Великая депрессия была в самом разгаре, доходы фермеров упали на 52%, а цены рухнули.

​

Пшеница упала с 1,30 до 0,38 доллара за бушель, кукуруза - с 0,80 до 0,38 доллара.

​

Производители промышленных товаров могут сократить производство, если рынок выглядит бесперспективно. Это сокращает их затраты - сырье, рабочую силу, энергию - а сокращение предложения товаров в итоге приведет к резкому росту цен. Фермер не может этого сделать. Во-первых, цикл получения урожая слишком длинный. Во-вторых, урожаи зерновых не подчиняются принципам оборота других запасов: вы не можете продать излишки, снизив цену, поскольку цены уже ниже, чем себестоимость производства, и они устанавливаются международными рынками, находящимися вне контроля фермера. Чтобы фермеры могли контролировать цены и влиять на рынок, тысячам из них пришлось бы прекратить посевы одновременно.

​

Снижение цен не приводит к росту потребления - люди могут съесть только определенное количество еды. Затраты на рабочую силу некуда сокращать - большинство ферм уже рассчитано на одного или двух человек: пару братьев или мужа и жену. Уменьшение посевных площадей немного сократит расходы на семена и удобрения. Но главные затраты на современной ферме - это постоянные затраты: ипотека на землю и оборудование. Это сковывает фермеров, или даже бросает петлю вокруг шеи. Когда цены низкие, им нужно производить еще больше, чтобы покрыть свои постоянные расходы. Но производство большего количества только снижает цены. Вот в какой ситуации оказались фермеры.

​

Смысл изначальной поддержки цен на фермерскую продукцию федеральным правительством состоял не в том, чтобы сделать продукты питания более доступными по цене, а в том, чтобы фермеры могли вести свой бизнес. Потому что без фермеров нет еды. А свободный рынок не работает с основными продуктами питания. Джордж Пайл в своей чрезвычайно важной книге «Меньше кукурузы, больше ада» объясняет:

 

“Беды фермерских хозяйств были вызваны главным образом коллективной привычкой перепроизводства в сочетании с неспособностью отдельного фермера сократить производство и при этом иметь хоть какой-то доход. Проблема заключалась не в том, что у нас заканчивались запасы еды ... [федеральная поддержка] сделала возможным ранее немыслимое. Фермерам платили за то, чтобы они производили меньше еды. Суть была в следующем: если фермерские хозяйства смогут оставаться на плаву на некоторое время за счет государственных субсидий, они не будут стремиться к максимальному увеличению производства только для того, чтобы не потерять свою ферму из-за отчуждения за долги” [44].

 

Но в начале 1970-х годов от цели ограничения производства отказались ради удержания цен. Майкл Поллан объясняет, что «вместо поддержки фермеров ... правительство начало поддерживать кукурузу за счет фермеров» [45].

​

Фермерские субсидии “Нового курса” пытались удержать цены, позволяя фермерам брать ссуды под свой урожай в качестве гарантии. В плодородные годы, когда цены были низкими и фермеры разорились бы, их зерно по существу продавалось государству, а не на открытом рынке, где цены были еще ниже. Затем, когда цены поднимались, фермер мог продать зерно. Если колебания цен длились слишком долго, фермер мог оставить ссуду, отдав урожай. Правительство также продавало излишки из своих зернохранилищ, когда засуха или наводнения поднимали цены. Благодаря такой схеме фермеры оставались на фермах и их хозяйства сохранялись.

​

Но в 1970-х годах программы «Нового курса» были свернуты и заменены системой прямых выплат. Федеральное правительство стало выплачивать фермерам субсидии, если цена падала слишком низко. Если раньше кукурузу убирали с рынка, когда цена падала, то теперь рынок постоянно наводняли.

​

Результатом стала нескончаемая река кукурузы, затопляющая наши артерии и рецепторы инсулина, наши сельские общины и бедные натуральные хозяйства во всем мире. Кукуруза наносит огромный ущерб окружающей среде: в каждом бушеле содержится полгаллона нефти [46]. По сути, это массовый перевод денег налогоплательщиков США гигантским зерновым картелям, которые могут устанавливать цены на зерно ниже себестоимости производства, и все мы компенсируем разницу - 5 миллиардов долларов субсидий идут только на кукурузу, прямо в карманы “Cargill” и “Monsanto” [47].

​

Мы скармливаем коровам кукурузу, потому что теперь она дешевая, хотя слово «мы» на самом деле не собирательное множество и, конечно же, не включает в себя среднестатистического гражданина. Шесть фирм контролируют 75% предприятий по переработке зерна: они устанавливают цену, а фермеры должны ее принимать. Этот концентрированный контроль переместился вверх по товарной пищевой цепочке: кукуруза и соя превращаются в дешевую говядину, свинину и курицу в результате промышленного процесса, который полностью игнорирует тот факт, что животные являются живыми существами. Некоторые культуры считают кормление животных кукурузой святотатством; для корпоративного контроля над нашей пищей - это необходимость [48]. Майкл Поллан подчеркивает, что каждый свободный гражданин должен понимать следующее:

 

“все, что связано с кукурузой, хорошо взаимодействует с шестеренками этой гигантской машины; а трава - нет. Зерно по своей природе больше всего напоминает промышленный товар: хранимый, переносимый, взаимозаменяемый, оно такое же сегодня, каким было вчера и таким же будет завтра. Поскольку зерно можно накапливать и продавать, оно является формой богатства. Это тоже оружие ... Страна с самыми большими излишками зерна всегда брала власть над дефицитными. На протяжении всей истории правительства поощряли своих фермеров выращивать более чем достаточно зерна, чтобы защитить себя от голода, высвободить рабочую силу для других целей, улучшить торговый баланс и в целом увеличить свою собственную власть ... Настоящий получатель этого урожая - это не голодные рты Америки, а ее военно-промышленный комплекс. В индустриальной экономике выращивание зерна поддерживает более крупную экономику: химическую и биотехнологическую промышленность, нефтяную промышленность, автомобилестроение, фармацевтику (без которой невозможно поддерживать здоровье животных, выращиваемых на зерне), агробизнес и торговый баланс. Выращивание кукурузы способствует развитию самого промышленного комплекса. Неудивительно, что государство так щедро его субсидирует” [49].

 

Поощряя эту вакханалию дешевых углеводов, правительство затем помогло зерновым картелям использовать ее, субсидировав промышленное животноводство в виде налоговых льгот, освободив их от законов об охране окружающей среды и разработав систему классификации мяса, которая повысила «мраморность» зерновой говядины до высшей категории.

​

Теперь разберемся с травой. Трава - это не товар. Его не легко хранить, отправлять, стандартизировать, продавать. Она, как солнечный свет и дождь, является основным децентрализованным ресурсом. И подобно солнечному свету и дождю, не может привести к концентрации энергии. Фермеры, выращивающие траву, нуждаются в единичных случаях, если вообще нуждаются, в удобрениях, пестицидах, фармацевтических препаратах, ископаемом топливе. Это не отрасль - они реальные фермеры, выполняющие работу, которая требует набора навыков, а не инструкций. Траву нельзя превратить в сверхпереработанный дешевый мусор, который заполняет наши продуктовые магазины. Ее можно перемещать только через жвачное животное, которое превратит ее в пищу, а не в товар, пищу, прочно сидящую, как трава, в местной экологии и местной экономике.

​

И потенциально местной политике. Популистское движение было движением фермеров: независимых, дерзких, гордых, непреклонных. Теперь не хватает фермеров, чтобы заполнить среднюю школу детьми, не говоря уже о том, чтобы бороться за общее дело. Враги теперь - скорее структуры, чем реальные персонажи, хотя у ADM и Monsanto есть корпоративные штаб-квартиры и генеральные директора с адресами, и эти корпорации несут ответственность за субсидии, вызывающие избыток предложения, падение цен и исчезновение мелких фермеров по всему миру.

Мы кормим коров кукурузой, потому что кукуруза невероятно дешевая, и на кукурузе коровы растут быстрее, намного быстрее, чем на их естественном питании. Бык на зерновом откорме достигает рыночного веса за 9-12 месяцев вместо 2 лет. Куры на птицефабриках достигают зрелого возраста за 6 недель, а не за 5 месяцев как в 1935 году, что считалось нормальной скоростью на семейной ферме [50]. Хорошая дойная корова в 1940 году давала 2040 л молока в год. Однако на зерне молочная корова дает более 9 000 л [51]. Майкл Поллан пишет: «Товарная кукуруза индустриализирует чудо природы - превращает жвачное животное, питающееся солнечным светом и травой прерий в наименьшее, что нам нужно: еще одну машину на ископаемом топливе. Но только эта способна страдать» [52].

Полученный продукт может быть дешевым, но за него все рвано нужно платить, и мы все - животные, земля, реки, фермеры, потребители и граждане - платим.

​

Итак, вы защитник окружающей среды; тогда почему вы поддерживаете товары, а не продукты питания, прибыль корпораций, а не местные живые хозяйства, власть, а не справедливость?

​

Давайте уточним. “Cargill” - крупнейшая частная корпорация на планете. На долю “Cargill” и “Continental” приходится по 25% торговли зерном, то есть половина на двоих [53]. Пять компаний контролируют 75% кукурузы; четыре контролируют 80% - мировой переработки сои [54]. «Сельское хозяйство - это пирамида», - пишет Ричард Мэннинг. «На вершине… стоит “ADM”, крупнейший в стране покупатель зерна» [55]. Они наводнили мир дешевым зерном и заполонили эфир своими PR-кампаниями. Вы знаете их рекламный слоган: супермаркет в каждый уголок мира. Но понимаете ли вы, что эта крошечная горстка компаний из себя представляет и чем занимается? Они снизили цены до уровня ниже себестоимости и сохраняют их на этом уровне. Они заставили федеральное правительство - налогоплательщиков США - компенсировать разницу. Они уничтожили небольшие фермы и местные экономики по всему миру. А теперь они владеют патентами на семена. Эти семена представляют собой знания, труд и наследие всего человечества, и их ДНК теперь принадлежит Monsanto, ConAgra и ADM. Они олигархи еды, отцы-основатели самой жизни. «Собственность, генетический код, практика и прибыль сельского хозяйства находится все в меньшем и меньшем количестве рук - рук, у которых нет грязи под ногтями», - пишет Джордж Пайл [56]. И эти руки никому ничего не должны: ни голодающим детям, которые стали маркетинговым клише, и пока продолжают голодать; ни фермерам с севера, юга, востока и запада, которые могли бы их накормить, но их лишают их ферм. Никому, кроме, очевидно, акционеров.

​

Прочтите этикетки на соевом молоке и отборных органических хлопьях из нескольких злаков, на которые вы его наливаете. “Dean Foods” владеет брендом “Silk” от “White Wave” (Dean Foods - крупнейший производитель молочных продуктов в США, а Silk - известный бренд растительного молока - прим. пер.). А основными акционерами Dean Foods являются Citigroup, Coca-Cola, Exxon/Mobile, GE, Home Depot, Microsoft, Pfizer, Philip Morris и Wal-Mart. Litelife, производитель “безупречных” соевых продуктов, которые снабжают ежегодное барбекю для членов моего кулинарного кооператива, принадлежит ConAgra. Hain Food Group владеет Bearitos, Bread Shop, Celestial Seasonings, Garden of Eatin ’, Health Valley, Imagine Foods (Rice Dream), Terra Chips и Westbrae. А главными инвесторами в Hain Food Group являются паевые инвестиционные фонды и холдинговые компании, причем основными акционерами являются Citigroup, Entergy Nuclear (нужно ли вообще продолжать?), Exxon/Mobil, производитель оружия Lockheed. Martin, Monsanto, Philip Morris и, в заключение, на позитивной ноте - Wal-Mart. Cascadian Farms и Muir Glen принадлежат компании Small Planet Foods, которая принадлежит General Mills. А кому «принадлежит» General Mills? Alcoa Aluminium, Chevron, Disney, Dow Chemical, DuPont, Exxon/Mobil, General Electric, (вегетарианцы, обратите внимание) McDonald's, Monsanto, Nike, Pepsico, Philip Morris, Starbucks, Target Stores и Texas Instruments (производитель оружия и спонсор кампании Джорджа Буша). Что еще я могу добавить к этому списку, кроме Voldemort? Между тем, Coca-Cola владеет Fresh Samantha и Odwalla Juice, Philip Morris владеет Kraft Foods, которая владеет Boca Burgers, а Nestle владеет и Arrowhead Water, и Poland Spring Water.

​

Вы понимаете, о чем я?

​

Итак, вы защитник окружающей среды; почему вы ничего об этом  не знаете?

​

Следы дешевых продуктов питания и политической вегетарианской этики сходятся в одной конечной точке: голодном ребенке. Он единственный, ради кого это все делается, а наше обжорство - причина его страданий. Джим Мотавалли продолжает: «Автор «Диеты для маленькой планеты» Фрэнсис Мур Лаппе обращается к читателю: представьте, что вы принимаетесь за 200-граммовый стейк. Затем представьте себе комнату, заполненную 40-50 людьми с пустыми тарелками перед ними. За «стоимость корма» вашего стейка каждую тарелку можно наполнить приготовленной крупой» [58].

​

«Стоимость корма» моего стейка позволяет накормить только тех, кто его и ест, поскольку в основном это клетчатка - из травы и молодых деревьев - смешанная с желудями, лесными ягодами и насекомыми. Это, очевидно, говорит о выпасном фермерстве. Еще раз, отложите в сторону соображения о климате и ландшафте, удобрениях и верхнем слое почвы. Также оставьте в стороне то, что, как только закончится ископаемое топливо, исчезнет и зерно. А теперь поймите: избыток зерна в США и голод в бедных странах не обратно, а прямо пропорциональны.

​

Промышленное земледелие - ископаемое топливо и генное модифицирование - привело к промышленному урожаю. Размеры этих урожаев сделали возможным промышленное животноводство, а также наполнили хранилища излишками. Эти излишки продолжают расти из-за монополии трех-шести корпораций на цены, которые установили их ниже себестоимости. Это заставляет фермеров производить все больше излишков, чтобы сохранить свою землю и средства к существованию. Эти излишки затем сбрасываются в бедные страны, разрушая их местную натуральную экономику, изгоняя крестьян-фермеров с их земель в городские трущобы. Это может показаться нелогичным, но последнее место, куда нужно отправлять дешевую еду - это к хронически голодным людям. Объясняет Лайл Вандайк, бывший министр сельского хозяйства Канады:

 

“Рассмотрим фермера из Ганы, который раньше мог зарабатывать на жизнь выращиванием риса. Несколько лет назад Гана могла прокормить [себя] и экспортировать свои излишки. Теперь она импортирует рис. Откуда? Из развитых стран. Почему? Потому что это дешевле. Даже если производство риса обходится его производителю в развитом мире намного дороже, ему не нужно получать прибыль от своего урожая. Правительство платит ему за его выращивание, поэтому он может продать его Гане дешевле, чем его выращивает фермер в Гане. А что с фермером из Ганы? Он больше не может прокормить свою семью.” [59]

 

Западные страны поддерживают гигантских производителей продуктов питания субсидиями на общую сумму 360 миллиардов долларов. Эффект «в подавляющем большинстве случаев сводится к снижению мировых цен» [60]. Согласно Oxfam, «экспортеры из США могут предлагать свои излишки на продажу по ценам, составляющим примерно половину себестоимости продукции; разрушая местное сельское хозяйство и создавая при этом зависимый рынок» [61].

​

В ответ правительства бедных стран пытаются установить торговые барьеры и тарифы. Но эти защитные меры отменяются во имя свободной торговли. Например, ВТО постановила, что правительство Филиппин должно снизить торговые барьеры до половины их нынешнего уровня в течение следующих шести лет. Это фактически наводнит филиппинский рынок дешевыми продуктами питания из США и Европы. Oxfam прогнозирует, что средний доход фермерского хозяйства упадет на 30% по мере снижения цен. Кукурузу будут в конечном итоге продавать менее чем за половину ее текущей цены. На Филиппинах насчитывается 1,2 миллиона фермеров, выращивающих кукурузу: около полумиллиона «находятся в непосредственной опасности» [62].

​

Этот цикл корпоративного контроля, избыточного предложения и демпинга ведет к разрушению местного натурального хозяйства. Это «подрывает средства к существованию 70% самых бедных людей мира» [63]. Это вряд ли решит проблему голода в мире.

​

Отмена нынешней системы субсидий, хотя и неплохая идея, но может мало что изменить. По данным Центра анализа аграрной политики, «даже полная отмена сельскохозяйственных субсидий в США приведет лишь к незначительному увеличению цен на кукурузу, пшеницу и сою в стране... Небольшое повышение цен затем постепенно, в течение девяти лет снизойдет на нет, поскольку рост цен стимулировал новое производство, переизбыток предложения снова возникнет и, как следствие, вызовет новое снижение цен ... Демпинг никуда не денется» [64].

​

Их решение? «Требуется управление поставками». Экспортирующие страны должны прекратить демпинг, а это значит, что им нужно прекратить производить с излишками. Фактически, это означает противостояние корпорациям, которым буквально принадлежит рынок продовольствия в США. С политической точки зрения, это требует понимания, как произошло то, что наша еда - основа существования, наше будущее превратилась в товар. Хронический избыток предложения - враг фермеров как в богатых, так и в бедных странах. Зерно из США вызывает голод, а не облегчает его.

​

У левых тяжелая форма шизофрении. Любой - от либерала до радикала понимает, что отношения власти не могут быть основой справедливости. А справедливость - это наша путеводная звезда, наше заветное желание. Колониальное устройство, при котором центр власти забирает у колонии сырье и дешевую рабочую силу, разрушая их местные средства существования и их местные земли, - это то, что мы привыкли называть «империализмом». Теперь мы называем это «глобализацией». Но никто не назовет это справедливостью.

​

За исключением, когда это касается еды. Неожиданно мы стремимся именно к такой расстановке сил. Но спросите себя: почему люди в Камбодже должны зависеть от США в плане их основных средств к существованию? Это обрекает их на участие в рыночной экономике, где им придется направлять свой труд и местные ресурсы на производство сырья, такого как древесина и металлическая руда, или дешевых потребительских товаров, таких как тапки или компьютерные чипы, для богатых стран. На полученные взамен гроши им придется покупать продукты питания у тех же богатых стран или их представителей - зерновых картелей. Это деструктивная, бесчеловечная и деспотичная расстановка. Мне хотелось бы верить, что политические вегетарианцы просто не понимают всех тонкостей.

​

Итак, вы защитник окружающей среды, который хочет остановить голод в мире. Вот что вам следует сделать.

Сделайте все, что в ваших силах, чтобы остановить зерновые картели, в том числе отмените их корпоративные уставы. Затем осознайте, как политика федеральных фермерских хозяйств приводит к разрушению местной экономики и к самоубийствам фермеров по всему миру. Я знаю, что это сложно и скучно, но примите участие в местных, региональных и национальных кампаниях по изменению этой политики. В бедных странах также есть правозащитные, феминистские и продемократические движения, которые могли бы использовать наши деньги и нашу помощь. В конечном итоге, необходимо противостоять и демонтировать пересекающиеся подмножества глобализации, капитализма, индустриализации и патриархата. Ничто меньшее не создаст справедливого и устойчивого мира.

​

Отказ от продуктов промышленного животноводства - поступок праведный для животных и земли, но это не накормит ни одного голодного человека. У голодающих нет денег на покупку зерна из Северной Америки; а даже если бы и были, то это означало бы дальнейшую зависимость от хозяев глобализации; а дешевые товары из-за границы только еще сильнее разрушают местное производство продуктов питания - единственное, что обеспечивает реальную продовольственную безопасность. Поэтому нет международных агентств по оказанию помощи, которые предлагали бы вегетарианство как решение проблемы голода в мире: это не работает. Я понимаю, как отчаянное стремление к справедливому миру, где все сыты, может заставить нас цепляться за простые решения, особенно за те, которые легко найти в нашей личной жизни. Но покупка соевого бургера - это быстрое эмоциональное решение, не помогающее преодолеть проблемы, корни которых глубоко уходят во власть и неравенство. Посмотрите на этикетку: вы, вероятно, даете деньги тем самым корпорациям, которые создают проблему.

​