Глава 2. Часть 2

Растения использовали животных в качестве репродуктивной стратегии в течение 100 миллионов лет, с тех пор, как покрытосемянные буквально расцвели на эволюционной сцене. Некоторые растения размножаются, создавая цветы. Этим цветам нужны животные, чтобы их опылять. После оплодотворения цветы превращаются в семена. Семена снова нуждаются в животных, чтобы их переносили. Другие растения используют ветер как опылитель и переносчик, например, так у расторопши появились крошечные, будто сказочные парашюты. Прочие научились привлекать животных; секс с самого начала был оргией цвета, аромата и вкуса - ярко-красный для колибри или сладкий нектар для пчел. Эти растения развивались совместно с избранными животными. Они так же зависят от насекомых, птиц или грызунов, как кукуруза от людей. К примеру:

 

“Несколько видов акаций, называемых муравьиными акациями, имеют высокоразвитые отношения с определенными видами муравьев. Акация Acacia cornigera и муравей Pseudomyrmex ferruginea полностью зависят друг от друга.... Муравьи гнездятся в полых шипах дерева. Стебли листьев акации содержат нектар, который обеспечивает муравьев необходимыми углеводами; особые ярко-оранжевые наросты на кончиках листьев ... снабжают муравьев белками и жирами .... Муравьиная матка находит незанятую молодую акацию, забирается в зеленый шип и откладывает там яйца…. С этого момента и в течение девяти месяцев рабочие муравьи патрулируют дерево, ползая вверх и вниз по веткам днем ​​и ночью. Они нападают - кусают и жалят - любых других насекомых, которых встречают, а также уничтожают все растения, растущие в радиусе 75 см от их дерева…. Молодые акации, у которых нет колонии муравьев, подвергаются серьезным повреждениям от других насекомых.... По сути выживание муравьиной акации зависит от "ее" муравьев” [26].

 

Приручение - это не господство человека. Да, теперь мы понимаем как работают гены и селекция, и нам нравится верить, что мы этим управляем. Вы можете настаивать на том, что люди находятся на вершине, осознанно контролируют, но пшеница и кукуруза с их позиции в 850 миллионов акров по всему миру, будут утверждать иное. В их арсенале - наши надорванные трудом скрюченные спины. 

 

Является ли жизнь на Земле одним организмом, обладающим сознанием, в конечном счете, - это духовный вопрос. Я не думаю, что об этом можно дискутировать, ответ на этот вопрос можно только прожить. И я проживала его по-своему. Я знаю, во что я верю. Я не прошу вас согласиться со мной, я прошу просто послушать. Белки закапывают желуди. Дубы кормят белок. Бабочкам-монархам нужны ваточники, и не только из-за сахара. В нектаре ватончика содержится специфическое химическое вещество, которое делает монархов токсичными для хищников. Кто на кого работает? Человеческие отношения с курами и свиньями, рисом и ячменем ничем не отличаются.

 

Первое условие для окультуривания исходит от растения, которое готово расширить свой геном под потребности человека. Люди собирают урожай, непреднамеренно распространяют и защищают растение. Это обычная деятельность охотников-собирателей, и они приводят к генетическим изменениям в податливых, уступчивых растениях, например, к более крупным семенам или упругим стеблям. Такие растения становятся более привлекательными для людей, но также более зависимыми от них. Дэвид Риндос называет эту стадию случайным окультуриванием [27]. Следующая стадия наступает, когда растениям нужны люди, чтобы распространяться, и тогда люди предпринимают определенные действия, которые способствуют окультуриванию. Риндос называет это специализированным окультуриванием. Археологические данные показывают соответствующие изменения в размере семян, их оболочке, а также механизмах распространения. Такое вмешательство человека также изменяет и окружающую среду, хотя эта деятельность все еще приходится на домен охотников-собирателей (как правило, выжигание лесов и зачистка территорий). Виды диких растений все еще разнообразны, так как окультуренные растения не обеспечивают достаточного пропитания, и люди по-прежнему зависят от других ресурсов. На последнем этапе - сельскохозяйственное окультуривание, когда окультуренные растения превосходят дикие по обеспечению пропитания, а люди участвуют в полномасштабном изменении окружающей среды ради сельского хозяйства. В этот момент разнообразие видов резко падает, и люди зависят от полностью одомашненных растений и животных.

 

Для полноценного ведения сельского хозяйства необходимо соблюдение трех условий. Во-первых, необходимо множество подходящих и гибких растений и животных. Это множество по сути является ограничивающим фактором. Поэтому люди в Северной Америке могли заниматься сельским хозяйством только на небольших территориях. Потенциальных претендентов на одомашнивание было немного. Без домашних животных, люди, перешедшие к оседлому образу жизни, должны были полагаться на реки, лиманы и океан, чтобы обеспечить себя животными жирами и белками. За пределами долин рек и прибрежных территорий сельское хозяйство было невозможно. В Мезоамерике и Южной Америке одомашнили лам, морских свинок и индюков, после чего сельское хозяйство стало развиваться в своем типичном разрушительном ключе.

 

Во-вторых, окружающая среда должна быть достаточно богата ресурсами, чтобы население начало расти. Это важно, потому что приводит к третьему фактору: разрушение окружающей среды человеком. Когда люди собирались в сезонных поселениях, они выжигали территорию, чтобы разбить лагерь, затем вытаптывали более обширное пространство, сжигали еще немного вокруг, чтобы выманить дичь, и накапливали кучи отходов. Семена, пригодные для окультуривания, особенно однолетние травы, случайно попадали в землю вместе с экскрементами или же целенаправлено сажались в землю, а порой и оба способа были задействованы. И эти семена чувствовали себя как дома в этой измененной человеком среде. Первые земледельцы высаживали съедобные и другие полезные растения  прежде чем покинуть стоянку. В результате подобной деятельности человека в тропических лесах Южной Америки за несколько столетий были одомашнены более трехсот растений. Тропический лес в том виде, в каком он существует сейчас, является совместным усилием людей и растений.

 

Ключ к полноценному сельскому хозяйству - однолетние травы. Если вы хотите понять, как человек разрушал планету десять тысяч лет, вы должны понять природу однолетних растений. Подавляющее большинство растений на Земле - многолетние. После всхода они живут годами, а иногда и веками, превращая солнечный свет в целлюлозу. Поскольку у них много времени для размножения, они используют несколько стратегий: побеги, клубни, отростки, семена. Их функция в экосистеме жизненно важна: их корни буквально удерживают почву на месте. А без верхнего слоя почвы нет жизни, по крайней мере нет жизни на земле.

 

Теперь давайте рассмотрим однолетние растения. Они живут только один или два коротких сезона, и за это время должны выполнить цель своей жизни: воспроизводство. Таким образом они ставят всё на одну стратегию: большие, жирные семена. Их семена терпеливы, у них нет иного выбора. Нет смысла прорастать, когда соревнуешься с хорошо укоренившимися многолетками. Их крошечные зародыши не имеют шансов против плотного слоя многолетних корней. Они ждут, пока что-нибудь разрушит многолетники и обнажит почву - огонь, наводнение, землетрясение, мигрирующий бизон, люди. Когда многолетние растения временно отступают, однолетние вступают в свои права. Семена прорастают, корни уходят в почву, стебли всходят, и растения начинают работать над своей привлекательностью. У них совсем нет времени на рассылку любовных писем из причудливых форм и ярких цветов или сладких пустышек из пыльцы и ароматов, так как многолетние растения дышат в спину, а в умеренном климате также угрожает и приближение зимы. Поэтому, однолетние растения самоопыляются, их семена коробочки набухают и лопаются, высвобождая семена следующего поколения, которые ждут в почве своей участи. Это живое доказательство того, что природа любит оппортунистов.

 

С точки зрения почвы, ничего не может быть лучше. Оголенная почва - предвестник катастрофы, и однолетние растения являются первыми спасателями, удерживая и защищая почву своими корнями и листьями. Однолетние растения - это как лейкопластырь на ране, а многолетние - это плоть, которая со временем срастается.

 

Отправной точкой земледелия были однолетние травы - дикие прародители кукурузы, риса, пшеницы, ячменя (за исключением клубневого картофеля в Андах), потому что они давали семена, большие на столько, что их можно было легко собирать. Они сами распространились в речных долинах, склонных к наводнениям, регулярность которых обеспечивало им выживание. Затем пришли люди, играющие с огнем, поглощающие и выделяющие, и однолетние травы обрели свое пристанище. Растения следовали за поселениями. Им нравилось расти там, где прошлась разрушительная рука человека. 

 

Сельское хозяйство началось с разных растений в шести независимых областях: с кукурузы в Центральной Америке; с риса в долинах Желтой реки и Янцзы

в Китае и долине Ганги в Индии; с другого вида риса в Западной Африке; с пшеницы на Ближнем Востоке; с пойменных сорняков (тыквы, подсолнуха и амаранта) на юге центральной части США; и с картофеля в Андах. В этих областях сначала зародилось сельское хозяйство, а в скорости и первые урбанистические цивилизации. Это произошло не только из-за деятельности человека, но из-за однолетних растений, для которых такая деятельность стала благоприятной.

 

Вот как возникло сельское хозяйство. Но это не объясняет “почему”. Почему люди отказались от почти идеального здоровья и времяпровождения в пользу непосильного труда и плохого питания?

 

Переход к сельскому хозяйству «давно считается ... главным достижением цивилизации, однако…. этот переход привел и к ухудшению здоровья» [28]. Появление сельского хозяйства оставило неоспоримые улики в костях и останках фекалий, которые являются прямыми доказательствами преступления, совершенного против основ здоровья человека: «недоедание, остеомиелит и периостит (инфекция костных тканей), кишечные паразиты, фрамбезия, сифилис, проказа, туберкулез, анемия (от недоедания, а также поражения нематодами), рахит у детей, остеомаляция у взрослых, задержка развития у детей и низкий рост у взрослых» [29]. Медицинские антропологи могут взглянуть на кость и с первого взгляда сказать, был ли этот человек охотником-собирателем или же жил в сельскохозяйственном обществе. Охотники выглядели великолепно. Земледельцы разваливались на части.

 

А еще нужно учесть надрывной труд. Среднестатистический охотник-собиратель работал семнадцать часов в неделю, что оставляло много времени для творчества, духовных забот, общения и критически важного сна [30]. Земледельцы работают от рассвета до заката, и даже в современной Америке, при всей нашей технологической оснащённости, среднестатистический гражданин США работает более сорока часов в неделю, что не включает бытовые задачи (традиционно выполняемые женщинами), такие как приготовление пищи, уборка, воспитание детей. Бесчеловечно, не так ли? Зачем это людям?

 

Выдвигались многочисленные теории, но ни одна из них не выдерживает испытание фактами. Еще в школе я познакомилась с одной из таких теорий: увеличение населения заставляет людей делать свои территории более продуктивными. Это имело бы смысл, если бы не обернулось ложью. Если бы перенаселение было действительно стрессовым фактором, то археологи находили бы хрупкие, усохшие и выродившиеся скелеты недоедающих людей еще до появления сельского хозяйства. Вместо этого они находят длинные, крепкие, здоровые кости и зубы, типичные для охотников-собирателей. Только после возникновения сельского хозяйства рост населения стал опережать возможности территорий обеспечивать жизнедеятельность человека. «Демографическое давление не имело прямого воздействия на ранних стадиях одомашнивания», - заключают Дуглас Т. Прайс и Энн Биргитте Гебауэр [31].

 

Археологам нужно пообщаться с фармакологами. Снежные бараны будут стесывать зубы до десен, поедая психоактивный лишайник со скал. Крупный рогатый скот будет возвращаться к местам произрастания астрагала (трава, содержащая токсин с наркотическим эффектом - прим. пер), пока тот не убьет их. Птицы ловят кайф от семян конопли, а ягуары едят кору айяуаски, чтобы получить галлюцинации [32] Слоны делают вино из пальмового сока [33].

 

Птицы набивают желудок ферментированными ягодами до тех пор, пока не опьянеют и не потеряют ориентацию в пространстве до такой степени, что разбиваются в полете. Утки ищут наркотические растения. Обезьяны и собаки любят опиумный дым. Шимпанзе преодолеют свой страх перед огнем, чтобы выкурить сигарету, а табак вызывает привыкание у ряда животных, включая попугаев, бабуинов и хомяков. Олени будут игнорировать пищу, идя за запахом галлюциногенных грибов, которые используют лапландские шаманы [34]. Также нужно учесть, что мак был одним из первых одомашненных растений, и явно собирали эти крошечные семена не чтобы кашу из них варить.

 

Окультуренные однолетние растения содержат химические вещества, называемые экзорфинами. Это опиоиды, которые воздействуют на мозг человека так же, как опиум. И да, они вызывают привыкание. Молоко, другой продукт сельского хозяйства, также содержит экзорфины, хотя и в гораздо меньших количествах. Г. Уодли и А. Мартин, исследователи, разработавшие эту теорию, утверждают: 

 

"Употребление зерновых и молока в привычных для современного человека объемах активирует центры вознаграждения в мозге. Продукты, которыми питался человек до сельского хозяйства ... не имеют этого фармакологического свойства. Эффект от экзорфинов качественно тождественен эффекту других опиоидных ... наркотиков, то есть получение вознаграждения, повышение мотивации, снижение тревоги, возникновение чувства благополучия и, возможно, даже зависимости. Хотя эффект от типичной еды количественно меньше, чем дозы этих препаратов, большинство современных людей испытывают его по несколько раз каждый день своей взрослой жизни [35].

 

По словам докторов Майкла и Мэри Дэн Идс: «Никто не срывается на стейк, яичницу или свиную отбивную; почему-то не могут остановиться, поедая печенье, конфеты или другую нездоровую углеводную еду ... Зерновые и продукты из них обладают особой привлекательностью, превосходящую простую стимуляцию вкусовых рецепторов» [36].

 

Мы стали рабами сельского хозяйства потому, что стали зависимыми, потому, что семена однолетних трав сокрушили нас ударом химического счастья. Растения забавлялись химией сто миллионов лет, тестируя стратегии, чтобы отражать хищников и привлекать потенциальных помощников. Они производят такие вещества, как кофеин, который притупляет аппетит, галлюциногены, которые вызывают спутанность сознания, гормоны, которые нарушают репродуктивные функции, и откровенные яды, чтобы убивать, все они удивляют своей эффективностью. Растения также экспериментировали с химическими веществами для привлечения, которые давали бы блаженство, экстаз или духовное прозрение (все почитают богиню Теоброму) и стимулировали бы центры удовольствия. Слишком сильное воздействие, и потенциальный помощник в виде животного превращается в бесполезного наркомана. Воздействия в самый раз - и подсаженный на вещество готов на многое ради растения и сделает все возможное, чтобы получить больше. 

​

Как завоевать мир.

​

Нужно начать с участка земли - леса, прерии, заболоченной территории. В своем изначальном состоянии земля покрыта множеством растений, сосуществующих вместе с микрофауной - бактериями, грибами, дрожжами и с животными от насекомых до млекопитающих. Растения выступают созидателями, превращая солнечный свет в материю, создавая богатую кислородом атмосферу для дыхания остальных существ, и верхний слой почвы, от которого все зависят. Это называется многолетней поликультурой. Многолетней - потому что большинство растений живут не один год, удерживая углерод в своих телах из клетчатки, простирая корни в почве на километры. Поликультура - это из-за разнообразия; все они сотрудничают, конкурируют, вносят свой вклад; у каждого своя функция. Многолетняя поликультура - это то, как природа создает и защищает верхний слой почвы, то, как самоорганизовано всё живое, чтобы производить больше.

 

А вот что представляет собой сельское хозяйство: вы берете участок земли и удаляете с него все живое, вплоть до бактерий. Затем вы засаживаете его на благо человека несколькими видами растений, часто бесконечными гектарами только одного растения, таких как кукуруза, соя, пшеница. Животных истребляют, часто до полного исчезновения. Им просто некуда податься. В 1491 году в Соединенных Штатах обитало от 60 до 100 миллионов бизонов. Сейчас насчитывается 350 тысяч бизонов, и только от 12 до 15 тысяч из них являются дикими бизонами, которых не скрещивали с домашним скотом. Ранее водилось от 425 тысяч до миллиона волков; осталось только 10 тысяч. Несколько видов наземно гнездящихся птиц были уничтожены еще до того, как им успели дать названия (европейские названия; уверена, что коренные народы знали, как они назывались). Североамериканская прерия уменьшилась до 2% от ее первоначального размера, а верхний слой почвы, когда-то глубиной двенадцать футов (3,65 метра), теперь может быть измерен только в дюймах (1 дюйм = 2,54 см)  [37].

 

Сельское хозяйство основано на однолетних монокультурах, они полная противоположность многолетним поликультурам, в том числе и по воздействию на почву: оно истощает верхний слой почвы. «Истощение почвы является неизбежным вредом сельского хозяйства для окружающей среды», - пишет Стивен Столл [38]. Или, как выразился Том Полисон, «с планеты сдирают кожу» [39]. Сельское хозяйство - это катастрофа, которая не позволяет земле залечить свои раны. Поддержание оголенной земли требует неимоверных усилий. Потому что всё живое жаждет жить. Деревья продолжают попытки создать лес, травы хотят вернуть свои прерии, а вода ратует за заболоченные территории. Откажитесь от расчистки земель в Новой Англии, и вы получите кусты фитолакки и ежевики, затем сумахи и березы, затем клены, дубы и сосны. Через пять лет это будут молодые деревца; через десять лет они станут слишком большими, чтобы их можно было спилить ручной пилой. Так земля защищает себя, покрывает свое тело живыми зелеными доспехами.

 

Но ее доспехи недостаточно прочны, особенно, когда нападает человек. Сельское хозяйство больше похоже на войну, чем на что-либо еще, стремительную атаку, разрушающую основы, которые делают жизнь возможной. Даниэль Гиллель объясняет:

 

“По своей природе [сельское хозяйство] является вторжением и, следовательно, нарушением баланса в окружающей среде, поскольку оно заменяет естественную экосистему на искусственную ... В тот момент, когда фермер очерчивает участок земли ... он фактически объявляет войну существовавшему ранее экологическому порядку. Желая вырастить определенную культуру ... фермер должен теперь считать все местные виды сорняками или вредителями, и уничтожить их любыми возможными способами. Однако, в открытой среде дикие виды продолжают возвращать себе украденные владения, поэтому земледельцы в конечном итоге не станут победителями” [40].

 

Сельское хозяйство - это путь к морю вокруг Земного шара. Единственные оставшиеся земли - ​​это те, которые сельхозпроизводители не могут использовать: там слишком холодно, слишком жарко, слишком круто, слишком сухо.

 

Сельское хозяйство - не настоящая война, потому что леса, болота и прерии, дождь, почва и воздух не могут дать отпор. Сельское хозяйство больше похоже на этническую чистку - уничтожение местных жителей, чтобы захватчики могли завладеть землей. Это биотическое очищение, биоцид. «В истории человечества ... плуг был гораздо более разрушительным, чем меч» [41]. Он лишен ненасилия. Он лишен экоустойчивости. И каждый кусочек пищи от него наполнен смертью.

 

Когда я училась в школе, я выбрала предмет «Политика мирового голода». Я была веганом уже 4 года и хорошо понимала, как решить эту проблему. По крайней мере, мне так казалось. На самом деле, я не знала ничего. Профессор, агроном, он также разводил овец, поделился с нами откровением, которое пробежало холодным потом по моей спине: «В тот момент, когда вы опускаете плуг в почву, вы ее ухудшаете».

 

На моих глазах все рухнуло как домино, весь человеческий род. Нас слишком много, на миллиарды больше, чтобы что-то, кроме сельского хозяйства, могло нас прокормить. Наша численность сделала нас зависимыми от зачисток земель и использования ее только для нашего вида. Но этот процесс разрушал почву. Без почвы нет ни еды, ни жизни. Если то, что он говорил, было правдой, то конечным результатом станет всеобщий голод.

 

«Пахота подвергает почву воздействию солнца, дождя и ветра», - пояснил он. Если и это было не понятно, то он держал наготове слайды.

 

Например, у него были изображения Месопотамии, «земель между реками», что сейчас находится Ираком. Вы, возможно, видели фотографии - хотя, скорее глазами репортеров, прибывших вместе с американскими войсками, а не агрономов, пытающихся вернуть пустыню к жизни. Реками, о которых идет речь, являются Тигр и Евфрат. Область была названа Плодородным Полумесяцем, но никто в здравом уме сейчас не назвал бы так эту область.

 

“Широкие участки бесплодной, покрытой солью местности опутаны останками древних оросительных каналов. Давным-давно это были плодородные поля и сады ... Удручающее состояние во многом связано с длительной эксплуатацией этой хрупкой среды поколениями лесорубов, пастухов, культиваторов и ирригаторов ... Некогда процветающие города Месопотамии сейчас превратились в немые капсулы времени, в которых захоронены материальные остатки цивилизации, ее жизнь и смерть” [42].

 

Цивилизация долины реки Инд постигла та же участь. Индия, Пакистан, Австралия, Россия, США, страны Африки, расположенные к югу от Сахары, Мезо- и Южная Америка, Египет, Канада - если их сельскохозяйственные угодья еще не покрылись растрескавшейся на солнце глиной, то это неизбежно. Средиземноморское побережье, например, когда-то было покрыто лесом. На самом деле в Ливане были кедры, много кедров, а не только призрак одного на флаге. «Холмы Израиля, Ливана, Греции, Кипра, Крита, Италии, Сицилии, Туниса и восточной Испании» были покрыты густыми зарослями деревьев,  а верхний плодородный слой почвы составлял около метра [43]. Потеряв защитные деревья, почва была смыта в море. Все, что осталось сейчас, - это жесткая щетка, цепляющаяся за сухие камни, выгорающая и дальше на солнце, на которой пасутся только козы.

 

Город Ютика служит примером масштабов разрушения. Ютика была морским портом в устье реки Баграды. Но почва с холмов по реке утекала в море, где она накапливалась до тех пор, пока Ютика не перестала быть портом. Заброшенный город в настоящее время находится в семи километрах от побережья, под десятью метрами ила [44]. «Судьба Ютики, - пишет Дэвид Хиллел, - типична и для других некогда процветающих городов, основанных римлянами в Северной Африке» [45].

 

В Ливане (а затем в Греции и в Италии) история цивилизации обнажается как скалистые горы. Сельское хозяйство, иерархия, вырубка лесов, потеря верхнего слоя почвы, милитаризм и империализм стали усиливающейся петлей обратной связи, завершившейся крахом биорегиона, который, скорее всего, не восстановится до следующего ледникового периода. Ливан был домом для финикийцев, главных морских торговцев Средиземноморья. Их пахотная земля была ограничена горами, на которых росли кедры. Древесина из кедра ценится  в строительстве, особенно в судостроении, поскольку она устойчива к гниению. Если вы думаете, что Максам и Палм Крик (компании по производству древесины - прим. пер) начали первыми, то нет - финикийцы также вырубали свои леса. В Месопотамии и Египте не было деревьев, поэтому там их с радостью покупали. Книга Царств описывает царя Соломона, который тысячами посылал рабочих, чтобы те помогали в вырубке и перевозке кедров в Иерусалим, где они были нужны («нужны») для строительства храмов и дворцов. Такие здания возникают только в сельскохозяйственных цивилизациях вместе с иерархией во главе с правителями и священнослужителями.

 

Затем быстрый рост населения привел к сельскохозяйственной обработке склонов холмов, что повлекло неизбежное сползание почвы в море. Это привело к заключительной стадии сельского хозяйства: империализму. Финикийцы колонизировали Северную Африку, Сардинию, Сицилию и Испанию. Колонии обеспечивали продовольствием, истощая собственный верхний слой почвы, получая в замен промышленные товары финикийцев (в основном, стекло и красители).

 

В определенный момент финикийцы потеряли свое могущество, и их обогнали греки. В свою очередь, греки разрушили свои собственные земли, превратив «землю, когда-то густо покрытую растительностью, в территорию обнаженных скал» [46]. Они вырубали леса ради сельскохозяйственных угодий и топлива для промышленного производства керамики, кирпича и металлов. Они также использовали пиломатериалы для сооружения тележек, колесниц и, конечно же, кораблей для торговли и неизбежных захватнических войн. Греки также сжигали свой лес, чтобы освободить место для пастбищ, которые они уничтожили чрезмерным выпасом скота. Гилель цитирует «Илиаду»: 

 

“Многие нависи скал отторгают разливные воды, 

Даже до моря пурпурного с шумом ужасным несутся, 

Прядая с гор, и кругом разоряют дела человека”

 

Война была последним оскорблением для земли, поскольку захватчики в бесконечных войнах специально вырубали деревья на землях побежденных народов. С исчезновением верхнего слоя почвы исчезали и условия для возникновения новых лесов.

 

Верхний слой почвы разносился ручьями, в конечном итоге создавая болота. Болота разводят комаров, а комары - это проводник для нового умного организма, который нашел незанятую нишу в крови человека. Малярия - это болезнь цивилизации, одна из многих. Как пишет Ричард Мэннинг, «Вырубка тропических лесов сначала в Африке, а затем и в ... других регионах ... создала именно такие условия, в которых процветают комары. Таким образом, малярия является сельскохозяйственным заболеванием» [47]. Ежегодно от малярии умирает от 700 тысяч до 2,7 миллионов человек. Каждую минуту эта инфекция убивает двух африканцев.

 

Затем расцвел Рим, и схема повторилась снова: очищение земель для сельского хозяйства и промышленности, вымывание верхнего слоя почвы, забитые в устьях реки, пересыхающие у самых истоков ручьи. Стивен Столл объясняет: «Верхний слой почвы удерживает большую часть доступной воды в любой экосистеме. Без этого резервуара влага уходит в ближайший водоток; земля высыхает; происходит изменение климата» [49]. Осевший на дно ил стал причиной  формирования новых малярийных болот и разрушил гавани в Остии, Пестуме и Равенне. Куски земли, называемые агропустынями, или пустынными полями, были оставлены голыми и заброшены. Все это результат тяжелого труда и страданий людей, находящихся в рабстве.

 

Жестокое обращение римлян с природой распространялось и за пределы их собственных земель. Везде, где устанавливалось их господство, они повторяли одну и ту же модель. Вырубка лесов на обширных территориях, а также истощение сельскохозяйственных земель и чрезмерный выпас скота происходили повсеместно во имя удовлетворения алчных потребностей раздутого центра силы. [50]

 

Вы можете поставить на место Рима название другого раздутого центра силы и получите такое же описание сельскохозяйственных разрушений, затрагивающих экологию, экономику, социальную сферу, которые охватили весь мир.

Когда-то Северная Америка была покрыта лесами, такими густыми, что теоретически белка могла из Мэна перебраться в Техас, ни разу не спустившись на землю. Там, где проливались дожди, начинались прерии, и травы простирались корнями на две тысячи миль. Реки, наполнялись водами во время дождей, покрывая землю диким и нежным потоком изобилия, образовывая заболоченные участки, которые выпускали влагу как длинный, медленный выдох.

 

Как я писала ранее, 99,8% изначальной прерии исчезло. Когда-то в штате Иллинойс было 22 миллиона акров прерий, а также лесные рощи и саванны [51]. В штате Небраска 98% высокотравных прерий уничтожены [52]. Для буйвола не осталось пастбищ. Там теперь кукуруза, пшеница и соя. Единственными животными, которые избежали биотической зачистки от земледельцев, являются мелкие животные, такие как мыши и кролики, и миллиарды из них гибнут от уборочной техники каждый год. Если вы сами не косите траву, не забудьте добавить их к числу погибших за вашу вегетарианскую еду. Их тоже нужно считать, и они умерли за ваш обед, вместе со всеми другими животными, численность которых упала ниже уровня генетической устойчивости как вида. «Вы можете посмотреть корове в глаза», - гласит реклама соевых бургеров. А как насчет буйвола?

 

Необходимо присутствие 5% биологического вида, чтобы обеспечить достаточное разнообразие и долгосрочное выживание, а буйволов осталось менее 1%.

 

На смену пришло сельское хозяйство. В Индиане когда-то насчитывалось более двух миллионов акров прерий и леса. Осталась всего разрозненная тысяча. Были также тысячи акров черных тупело и болотных кипарисов. Болотный кипарис - родственник красного дерева, но никто не сидит на этих деревьях, чтобы защитить их (активисты забираются на дерево и сидят там, тем самым не давая его срубить - прим. пер). Черные тупело имеют решающее значение для целой плеяды животных, обеспечивая питание для сурков, индюков, медведей, оленей, лисиц, енотов, белок и многих птиц. Тупело могут жить более пятисот лет. Несколько рощ существуют еще с доколумбовых времен. Они выстояли. Национальный чемпион среди черных тупело - кто бы мог подумать? - был ростом в 32 метра, с кроной, раскинувшейся на 18 метров, и 8,2 метров в обхвате [53].

 

Большинство корней деревьев задыхаются под водой. Корням нужен кислород. Но черные тупело и болотные кипарисы имеют губчатую ткань над поверхностью воды, которая поглощает кислород из воздуха, как вы и я. «Они на самом деле дышат», - говорит Ричард Хайнс, биолог, изучающий дикую природу в Национальном заповеднике “Уайт-Ривер” [54].

 

Может быть, вы не находите деревья и травы такими же милыми, как другие виды. Может быть, вы не думаете о них как о чувствующих или страдающих. Но они необходимы для существ, которые трогают ваше сердце и совесть. Масштабы того, что произошло на этом континенте - на этой планете - трудно постичь, особенно когда знание приносит только горе всем, кто еще дышит. И если еще больше углубляться, поставить под сомнение саму природу сельского хозяйства, становится просто невыносимо. Мы живем в сельскохозяйственном обществе. Это как подвергать сомнению воздух или бога, или прогресс, или человеческое выживание, личное и коллективное. Мы даже не знаем, как это поставить под сомнение. Мы живем, в основном, в пригородных и городских районах, земля под которыми давно уничтожена пилами и плугами и запечатана в асфальт. Мы знаем, о чем пишут книги - пылкие и трогательные книги - с их визитами на фабричные фермы, сравнимые со спуском в ад, с их праведным взвешиванием зерна - итого шестнадцать фунтов. Но мы не знаем ни о черных крачках, ни о больших певунах-барсучках, ни о красноголовых нырках. Мы понятия не имеем, кто умирает, чтобы накормить нас.

 

Мы не знаем, что собой представляет сельское хозяйство, потому что нам не рассказывали об этом, и мы не можем увидеть это сами. Мы не можем увидеть, потому что разрушение было настолько полным, что мы не знаем, как должен выглядеть мир. Я четыре раза проезжал через Индиану и понятия не имела, что когда-то тут были леса и болота. Кому, глядя на Индиану, придет в голову “болото”? И мне не приходило, пока я не прочитала «Девочку из Лимберлоста» Джина Стрэттона-Портера, роман для детей о целеустремленной девочке, которая использует свои знания о болотах, чтобы заплатить за обучение в школе. Болота Лимберлоста составляли 13 000 акров, защищенных еще 12 000 акрами заболоченных территорий. Государственный исторический музей под открытым небом Лимберлост посещает более 10 тысяч людей в год, и две трети хотят увидеть болото. Бекки Смит, куратор, должна объяснить каждому, что болота нет [55].

 

Почва, биологические виды, реки. Их смерть в ваших тарелках. Сельское хозяйство плотоядно: оно питается экосистемами, и оно заглатывает их целиком.